Эфир ведет Татьяна Фельгенгауэр. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здравствуйте! Это программа "Особое мнение". Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр, и я приветствую в этой студии главного редактора газеты "Московская правда" Шода Муладжанова. Здравствуйте! 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Здравствуйте! 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Главная военная прокуратура Украины хочет добиваться максимального тюремного срока для российских граждан – Александра Александрова и Евгения Ерофеева – вы знаете, два российских военнослужащих. Один из адвокатов сказал, что речь может идти о пожизненном заключении. Как вы считаете, сейчас опять начнутся разговоры, что это будет предметом торга? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Дело в том, что эта серия взаимных ударов, когда людям, вовлеченным в этот страшный конфликт в Украине, то российский суд выносит какие-то непонятные приговоры, то сейчас украинский суд грозиться таким чрезмерным, я думаю, приговором и так далее – эти взаимные уколы меня наводят все время на одно и то же размышление: паны дерутся – а у холопов чубы трещат.
Это все политические совершенно шаги, потому что, мне кажется, что человека можно наказывать только за то, что он реально сделал и соразмерно тому, что он натворил. Когда люди там грозятся подорвать памятник Ленину, сажать за это на 20 лет - глупо. Когда людей задерживают и не могут доказать ни одного реального преступления, которое они совершили бы на украинской земле и грозить сроком пожизненным – это то же самое все. Это абсолютно политические дела, которые не связаны с юриспруденцией. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Давайте честно: Ерофеев и Александров – вооруженные люди, которых задержали на территории Украины. И аналогия с Сенцовым немножко неуместна, нет? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Уместна. Я повторяю: мало ли кого задержали и с чем - это мое не правовое не юридическое мнение, а вот просто человеческое. Я считаю, что всерьез наказание, длительный срок заключения, тем более пожизненно или 20 лет – это почти пожизненное – может даваться тому, кто кого-то убил, кто нанес какой-то страшный ущерб стране, людям, народу, городу и так далее. А все остальное, на мой взгляд, если и заслуживает наказания, то более-менее символического. Когда же за нахождение с оружием на чужой территории – пожизненное заключение – это, на мой взгляд, большой перебор. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Идет речь о причастности, в том числе, и к убийству. Просто суда пока нет. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Смогут ли они чего-нибудь доказать? 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – И вопрос в доказательствах. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Насчет Сенцова тоже мы слышали много всяких разговоров. В итоге же ничего не доказали, кроме какой-то обиды, нанесенной офису "Единой России", если не ошибаюсь и угрозы подорвать памятник Ленину. Я не понимаю, в чем здесь такая страшная угроза безопасности государства. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но дело Сенцова – это показательное дело? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Конечно. И дело Александрова и Ефимова - тоже показательное дело. Я повторю, это, на мой взгляд, совершенно равнозначные политические удары, которые к юриспруденции имеют очень малое отношение. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но есть еще Надежда Савченко, не забывайте. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – То же самое. Я уже, в том числе, по-моему, с вами это обсуждал. Я говорил свое мнение, что это абсолютно политическая история, и никто толком ничего доказать не может, но, поскольку вмешалась большая политика, то страдайте себе. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А если это такая чисто политическая история, то, получается, что торг уместен? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Конечно. Я думаю, что чуть раньше или чуть позже торговля по поводу “вы нам того, а мы вам этого” обязательно произойдет. Это неизбежно, потому что спецслужбы, как правило, этим пользуются во всем мире, кстати, и в нашей истории это много раз случалось. Я думаю, что мы к этому придем. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Здесь кто, как вы считаете, может диктовать какие-то условия: Россия или Украина? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Никто. Вы знаете, сейчас отношения России с Украиной сложились так, что уже никто никому ничего диктовать не может, потому что озлобление, в том числе, на уровне личных обид у верхних руководителей дошло до такой точки, что никто никому уже ничего диктовать не может. Более того, они друг друга не хотят слышать и слушать.
И, на мой взгляд, все идет к тому, что до какой-то точки кипения они так друг друга и не услышат. Потом, не дай бог, какое-нибудь это кипение произойдет настоящее – я надеюсь, обойдется без физического какого-то страшного процесса, – а потом, я надеюсь, они начнут друг друга слышать, все-таки, и по судьбам людей. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То, что мы наблюдаем, попытки хоть каких-то переговоров – “нормандская четверка” и прочее – как вы считаете… 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Пустое. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР - …посредничество Европы здесь бессмысленно? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Понимаете, на мой взгляд, должна быть сформулирована задача. Задача в чем? Сохранить целостность Украины территориальную? 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Поздно. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Вряд ли возможно, чтобы люди, которые настрадались от снарядов по обе стороны фронта там, друг дружку простили и согласились бы все вместе счастливо жить в одном государстве. Мне не верится в это. Это очень плохо, но это так. Предположить, что Киев сейчас согласится , по существу, с отсоединением уже формальным на конституционном, юридическом уровне Луганской и Донецкой областей - этих регионов – я тоже не могу себе этого представить.
Не сформулирована задача, которую надо общими силами решить. Ее сформулировали как прекращение военных действий. Но, к сожалению, эта задача не может быть решена в отрыве от глобальной задачи – вот той самой, к решению которой можно прийти в результате. Пока не будет сформулирована цель, что вот мы предлагаем такое-то решение этой страшной глобальной проблемы. И от этого начиная, можно было бы раскрутиться и прийти к прекращению огня, к обмену военнопленными по-настоящему, а не тех, кого на улице подловили и так далее. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но возможно ли, что у Украины и России будет единая цель? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Если очень серьезно захочет мировое сообщество, я думаю, что это возможно. Не на уровне санкций против чиновников. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть без давления извне не получится? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ - Я считаю, что, поскольку обе страны - и Украина и Россия - находятся вне правового поля, по существу, во всяком случае, управление этими странами и власти этих стран действуют не в очень-то правовом поле… У нас, мы знаем, мы живем по понятиям, и у нас есть люди, которые могут принимать любые, по существу, решения и так далее. В Украине почти то же самое. Немного по-другому все это выглядит, но результат такой же.
Предположить, что те, кто принимает решения сейчас, могут договориться, я не могу.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но, когда вы говорите, что на Украине так же, как у нас – там вроде как-то власти, которые и мы признали, с которыми мы общаемся… 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – У нас тоже власть признана… Я имею в виду образ действий. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А, образ действий? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Да. Дело в том, что там разные руководители с совершенно разными заявлениями, противоречащими друг другу, выступают. Все выступают от имени власти от имени государства. Они дают совершенно разные обещания, никто их не собирается выполнять, не то что там кому-то – или им нам или мировому сообществу – но своим людям, своим гражданам и так далее. Я слежу за этим и вижу, что там, по существу, каждый творит, что хочет из “верхних” руководителей. Лучше ли это или хуже, чем у нас, где, по существу, один человек принимает все решения, я не могу сказать. И то и другое, по-моему, плохо. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Делаем перерыв три минуты и поменяем тему. Это особое мнение Шода Муладжанова. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Продолжается программа "Особое мнение". Меня зовут Татьяна Фельгенгауэр. Я напоминаю, что у меня в гостях Шод Муладжанов, главный редактор газеты "Московская правда".
Давайте сменим тему. Элла Панфилова, российский омбудсмен собирается требовать заново проанализировать дело “Оборонсервиса” и попросит президента поручить это Совету безопасности. И считает госпожа Панфилова, что решение об освобождении Евгении Васильевой бьет по авторитету судебной и правоохранительной системы. Вы согласны с российским омбудсменом? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Готов подписаться под каждым ее словом. Я посмотрел это ее обращение в изложении. Я достаточно хорошо ее знаю. Знаю, что она такая, дама не скажу, что очень резкая, но она упертый человек, и думаю, что если уже она пошла на этот шаг, я думаю, она будет пытаться до дела его довести. И это было бы очень справедливо не только потому, что я, как все, обратил внимание на это совершенно парадоксальное совпадение, что в один день ее отпустили, а Сенцова осудили на 20 лет – ну это страшное такое совпадение, которое бьет по авторитету вообще России и по авторитету судебной власти в России особенно. И потому что по существу ведь вопроса: как так, почему выяснилось, что эти чуть больше 200 миллионов рублей, которые заплатил отец Васильевой, оказывается, достаточно, чтобы считать вопрос исчерпанным?
Речь идет о гигантских хищениях, и нам называлась цифра больше 800 миллионов рублей, а это совсем другие деньги, все-таки в четыре раза больше. И то это только доказанные эпизоды. Была масса эпизодов, которые отложили по вполне надуманным обстоятельствам – это, во-первых. И самое главное, я бы сказал, что Васильева, она, конечно, фигурант очень любопытный, экзотичный, со своими песнями, плясками, тапочками и всем остальным; но я уверен абсолютно, что она не главный фигурант, что надо все-таки разобраться, а куда все шло-то, кто покрывал-то? А кто подписывал все-таки некоторые стратегические бумаги, на основании которых уже тактические хищения производились. Надо дойти все-таки до этих верхних адресов-то. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть дело “Оборонсервиса” требует пересмотра и доведения до конца? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Я бы поставил вопрос немножко иначе. Я очень редко соглашаюсь с Геннадием Андреевичем Зюгановым, но он совершенно правильно говорит, что вообще-то, надо говорить не об “Оборонсервисе”, а говорить о развале системы Министерства обороны при Сердюкове. Давайте все-таки посмотрим. Это часть вопроса – то, что инкриминируется “Оборонсервису” и, в частности, Васильевой – это часть гигантского преступления, которое было совершено против системы обороны России. Давайте ее целиком-то смотреть. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А с другой стороны, мы же постоянно говорим о том, что за экономические преступления нельзя сажать. Вот ее и выпустили. Нет? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Как это нельзя сажать? 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Надо - за экономические преступления?..
Ш.МУЛАДЖАНОВ – А сколько у нас народу сидит в тюрьмах-то за экономические преступления? 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Так вот начали с Васильевой выпускать. Сейчас, глядишь, и Олега Навального выпустят. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – А чего это с нее начали-то? Сколько она там, 34 дня, говорят, в колонии побыла? Я считаю так, что даже если она, действительно, тут пешка в этой игре, что похоже на правду, даже если она с помощью папы компенсировала ущербы, нанесенные и так далее – но 34 дня за хищение в особо крупных размерах – это что-то маловато как-то. Это, во-первых.
Во-вторых, понимаете, я не люблю использование термина “резонансное преступление” - по-моему, он надуманный термин, либо есть преступление, либо его нет, - но все-таки, это такой особый случай, когда речь идет об ущербе авторитету, в том числе, серьезном авторитету государства, не только власти, но вообще российского государства – ну надо это как-то принимать во внимание.
И, наконец, условно-досрочное освобождение. Как бывший член комиссии по помилованиям, которая, в том числе, касалась иногда вопросов условно-досрочного освобождения, я знаю, что обычно УДО применяется к тем, кто реальный срок сидит, как говорят, на зоне, то есть к тем, кто, действительно, отбыл на зоне достаточно долгий срок, показал, что он на пути исправления, показал, что он себя ведет прилично и так далее. И тогда его условно-досрочно освобождают. Чего она там могла за 34 дня показать-то? 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Она прилежно заправляла постель. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Это, конечно, важно. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, не все могут этим похвастаться. Знаете, как иногда тяжело утром заправить постель? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Знаете, не очень хорошо знаю. У меня в семье этому никогда не придавалось сильно большого значения даже относительно наших детей. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Давайте про секретаря Совета безопасности пару слов. Николай Патрушев раскритиковал чиновников, которые пользуются иностранными сервисами - Google, Yahoo и WhatsApp - и потребовал от губернаторов принять меры. И говорит, что использование чиновников для служебных вопросов ресурсов, расположенных за рубежом, представляет серьезную опасность. В общем, Google пользоваться негоже. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Татьяна, вы знаете, с одной стороны, немножко смешновато все это слышать. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нет, извините, это Патрушев говорит, это не может быть смешно. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Ну, мало кто чего говорит… 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Секретарь Совета безопасности. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Я не нему отношусь с уважением. Он человек серьезный и грамотный в своей сфере. Я не очень грамотный человек в сфере высоких информационных технологий, но я готов согласиться, что если человек сидит в какой-то секретной части Минобороны, условно, какого-нибудь подразделения и через WhatsApp общается с какими-нибудь своими приятелями, мне кажется, что это неправильно. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ну а чиновники обычные такие, вполне себе посредственные? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Я клоню к тому, что, если люди связаны с секретной информацией и находятся в тех зонах, где эта секретная информация обрабатывается, перерабатывается, обсуждается, продвигается и так далее, я думаю, что выход в эти сети, действительно, должен быть закрыт. А почему бы нет? Мы насмотрелись с вами фильмов и знаем, что все можно прослушать, все можно просмотреть, все можно саккумулировать, проанализировать и так далее. Нельзя только с помощью высоких технологий определить, кто “Боинг” сбил, а все остальное можно, как выяснилось. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А если никак не связан с секретной информаций чиновник, ну обычный какой-нибудь чиновничек? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Понимаете, они все равно связаны с секретной информацией о том, кто кому бюджетные деньги отпилил… 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Ах вы думаете, они по Gmail друг другу ведомости, что ли, пересылают, кто кому бабло, извините меня за это слово, сливает? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Они не пересылают, конечно, но из их переписки может что-нибудь такое утечь. Они могут сами, не ведая того, поскольку у нас некоторые чиновники не очень далекие люди, слить, в том числе и на Запад информацию о том, кто кому и сколько откатил. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А эта информация должна оставаться исключительно в пределах Российской Федерации! 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Безусловно. Это суперсекретная информация. По сравнению с ней информация о расположении ракетных частей – это тьфу! – мелочи и семечки. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР - А вообще, насколько ограничения должны быть серьезные для чиновников именно в использовании средств сообщений? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Если всерьез говорить, я бы согласился с тем, что люди, которые находятся на рабочем месте, должны заниматься работой – А, и, во-вторых, Б – пользоваться для передачи служебной информации закрытыми сетями. Вот, если четко сформулировать, я готов так сформулировать. Потому что, если кроме шуток, есть коммерческая тайна, есть государственная тайна. Есть информация, утечка которой, повредит, скажем, фирме или повредит ведомству, или инсайдерскую информацию вынесет на биржу, на рынок акций и так далее. Мне кажется, это правильная постановка вопроса. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Делаем перерыв буквально на четыре минуты. Вы можете присылать свои вопросы, телефон для sms в эфир: +7 (985) 970 45 45. Я напомню, что это особое мнение главного редактора “Московской правды” Шода Муладжанова. Мы скоро к вам вернемся. Оставайтесь с нами. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Продолжается программа "Особое мнение". Напомню, что главный герой нашей программы Шод Муладжанов, главный редактор газеты "Московская правда".
Давайте про гордость. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Про гордость?

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да, ROMIR Monitoring тут опубликовал очень интересные цифры. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Чем гордится наш народ? 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Да. Эволюция налицо. Если в 2003 году 25% респондентов говорили, что они ничем не гордятся, то теперь у нас на 1-м месте президент: 34% опрошенных гордятся президентом, а 32% - народом. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Вот насчет народа я могу усомнится. Что 34%, а я думаю, что, может, и больше гордятся президентом, я легко соглашусь не потому, что я во всем уж с ними согласен, но потому, что знаю настроения довольно многих людей, которая так настроены. Да, они всерьез считают, что это все правильно, и что только так можно противостоять внешним угрозам.

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть вот за эти 12 лет – с 2003 года до 2015-го… - то есть Владимир Путин все эти годы был у власти, так или иначе… 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – И пропаганда работала на него, да. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Наработала 34% гордости. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Легко. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А то, что респонденты говорят, что на 2-м месте – это гордость за народ? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Вот я не могу точно сформулировать для себя даже, что сейчас означает понятие “российский народ”. Вот что он такое народ делает? Как он себя проявляет? Я не могу это сформулировать не в смысле моего какого-нибудь неуважения к людям, а просто для себя не могу понять, как он себя, например, проявил экономически, политически. Потому что, если в советские времена хотя бы примерно было понятно, о чем идет речь – тоже там спорно – единый, не единый… 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Стахановское движение, что ли? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Нет, почему? Понимаете, я работал все-таки много лет в советской газете, и было понятно, что есть некие общие настроения, есть некие общие устремления. Да, на кухне там говорили одно, с трибуны говорили другое, но превалировали какие-то тенденции, настроения в общей массе людей. Они как-то ощущались. Сейчас, я думаю, никто не сможет этого сформулировать. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но, а как же то, о чем говорят эксперты последние полтора года именно про консолидацию, “Крым наш”, и что вот тут-то народ показал, что он за президента? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Отчасти это правда. И я повторюсь, что я верю, что 34, а может быть, и больше процента наших граждан считают, что Путин – это наше все, и что он правильно ведет себя на фоне внешних угроз и прочее. Я думаю, что это правда. Правы ли эти 34 или сколько процентов – покажет история. Но то, что они есть, я в этом абсолютно уверен. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Когда вы говорите, что не очень понятно, что есть народ, и что он себя никак не проявляет именно как народ – не очень понятно, как люди могут себя проявить. Условно, были массовые акции протеста в Москве, стотысячный митинг – но это же очень небольшая часть народа, даже в Москве небольшая часть… 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Сто тысяч или сколько там было – я точно не знаю, - но это в любом случае даже для Москвы… Я бывал в 1989 году – в предыдущем веке меня еще не было – на этих всяких митингах “Ельцин, Ельцин, Ельцин!..” - и прочих – “Долой 6-ю статью Конституции!”, которая связывала с КПСС власть в СССР и так далее. Так там было, действительно, видно, что это порыв людей, что это некое проявление общенародных настроений. Правы были те люди или не правы – вопрос очень спорный, но это было действительно массовым явлением. И, когда мы получали в редакции десятки тысяч писем, связанных с какими-то политическими событиями того времени – я делал серию про привилегии этой партноменклатуры, мы получали мешками отклики людей - это уж точно были не инспирированные никем отклики. Не то, что сейчас вытворяют в интернете всякие специалисты по технологиям. Это было действительно массовое явление. Сейчас же этого нет. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А с другой стороны, получается, что народ может себя проявить только через протест? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Наверное. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – А как же – мы сейчас плавно перейдем к теме экономики – что “вот мы сейчас пояса потуже, все переможем, все перетерпим…” 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – А кто это так говорит? 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Нет? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Это вы так говорите? 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – На федеральных каналах… Там еще президент говорит, два года потерпеть. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Мне понравилась фраза одной дамочки. Там было про импортозамещение очередной какой-то сюжет. И кончилось тем, что она сказала: “Наше все лучше…”. Там говорили: “Наши продукты лучше?” - “Да, наши лучше…”. И то наше лучше, и сё наше лучше, и игрушки наши лучше. А она потом сказал: “Все наше лучше, только мы ничего не делаем”. Вот я с ней согласен. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – То есть на самом деле этого нет - что люди готовы перетерпеть, зато с нами Крым? 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Пока людям не довелось еще по-настоящему терпеть, многие так и говорят. Я слышал от людей это. Посмотрим, что будут говорить, когда действительно придется по-настоящему. А все идет к тому, что придется терпеть, потому что экономическая ситуация тяжелейшая. И абсолютно видно и заметно, что правительство не контролирует ситуацию. Вопреки всем утверждениям никакой Центробанк никакую ситуацию не контролирует. То, что происходит с рублем, то, что происходит с бюджетными деньгами, на мой взгляд, показывает, что никто это под контролем не держит. Сказки про то, что мы никакие основные социальные программы сворачивать не будем, они, конечно, еще какое-то время позвучат, но, я думаю, что ближе к ноябрю мы услышим совершенно другие песни по поводу следующего года. Потому что резкое, например, снижение пошлины на вывоз нефти – там 100 с чем-то долларов за тонну – мне кажется, показывает, что поступления в бюджет, действительно, очень резко сократятся.
И ведь у нас люди не очень вдаются в подробности. Скажем, была цена на нефть, предположим, до падения – возьмем, округлим до 100. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Хорошо округлили! 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Ну, там 100 с чем-то была. Не об этом, я сейчас не к тому веду. А сейчас – 40. Значит, насколько упала цена на нефть? На 60%, правда? Курс доллара в те времена был 25 рублей за доллар. Сейчас этот курс, предположим, около 70. Во сколько раз… точнее, на сколько процентов упал рубль? Легко посчитать, что гораздо больше, чем на 200. Вот никто как-то не вдается в подробности: а почему, собственно? Если мы говорим, что два процесса увязаны… 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Обама виноват! Вам все объяснят, ну Шод Саидович, ну правда! 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Нет, я не про падение цен на нефть… 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Не важно… 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Я говорю, почему настолько разномасштабные эти падение рубля и падение цен на нефть. Я вам скажу, можно коротко, чтобы время сэкономить?
На мой взгляд, все связано с тем, что государство-то получает не впрямую процент от денег, вырученных от продажи нефти, а через вот эту самую пошлину. И эту пошлину уже второй раз серьезно за последнее время уменьшают. И от вывоза нефти мы долларов получаем гораздо меньше – государство. И поэтому такой нужен рост курса доллара относительно рубля, чтобы компенсировать падение цен. Не на 60% уронили рубль, а почти в три раза. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Но еще раз я вернусь к тому, что простому россиянину, который живет от зарплаты до зарплаты, ему все эти схемы не интересны и не нужны, потому что ему в телевизоре сказали, что все это происки Америки, что виноват конкретно Обама, и что возможно, он скоро разбомбит Воронеж. Все, больше его ничего не интересует. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Надеюсь, что про Воронеж никто не поверил. Дело в том, что люди, конечно, всегда пытаются понять, кто виноват в их страданиях. Но, мне кажется, что раньше или позже все начинают все-таки соображать, что реально происходит. Мы все время слышим разговоры про импортозамещение, и все время, приходя в магазины, видим, что продукты отечественного производства дорожают быстрее, чем импортными. Вот кто из этих умников, руководителей нашего правительства может мне объяснить этот парадокс? Кто может объяснить парадокс, что на фоне стремительного падения цен на нефть, у нас дорожает бензин в стране? Там начинают говорить о большой доле фонда оплаты труда в стоимости производства бензина…
Ну, ребята! Что, сырье вообще никакого места не занимает в этой цене, или как? А, когда дорожала нефть, и дорожал параллельно бензин, вы нам что говорили? Что сырье дорожает – что ж теперь делать? А когда оно дешевеет, это, оказывается, не очень влияет на стоимость бензина. А от стоимости бензина зависит очень многое в экономике. Стоимость транспортных перевозок, соответственно, энергоносители и прочее. Электроэнергия сама как таковая, отопление и прочее. Никто ничего не регулирует. Никто сейчас не возобновляет разговоров о введении ограничения на торговую наценку. О введении этого ограничения очень много говорили. Это необходимо. В цивилизованных странах есть предел – 20% на пути товара от производителя к прилавку. Ну, почему не ввести это ограничение? 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Вот эта сложная экономическая ситуация, как вы считаете, она может пробудить хоть какой-то интерес людей к выборам? Скоро региональные выборы. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Вы знаете, наш народ долготерпелив и, мне кажется, что это долготерпение прямо увязано с количеством накоплений в семейных бюджетах, бюджетах предприятий, бюджетах регионов и так далее. Эти накопления, как мне кажется, заканчиваются. И всякие прогнозы, что возможны такие-то и такие страшные события в октябре или когда-нибудь еще – сейчас вокруг этого много всякого трепа идет – они строятся эти прогнозы на ощущении, что накопления подходят к концу. Как только эти накопления реально будут истощаться, безусловно, настроения в обществе будут серьезно меняться, потому что, сколько там ни кивай на Обаму, до него далеко. И, предположим, он там нехороший, угрожает Воронежу, но человеку, живущему в Воронеже, очень трудно угрожать Нью-Йорку, и он начнет оглядываться на тех, кто поближе гораздо. И вот тут интерес к выборам может вырасти. 

Т.ФЕЛЬГЕНГАУЭР – Спасибо большое! Это было особое мнение главного редактора газеты “Московская правда” Шода Муладжанова. Эфир для вас вела Татьяна Фельгенгауэр. 

Ш.МУЛАДЖАНОВ – Счастливо!