История с реформой Российской Академии наук, закон о которой депутаты Госдумы приняли в пожарном порядке (три чтения менее чем за три месяца), подходит к финалу. Медийное сопровождение реформы шло сразу по двум направлениям. С одной стороны, нам говорили, что Академия малоэффективна, средний возраст ее членов зашкаливает, ученые воруют и мухлюют, денег из бюджета высасывают уйму, а отдача — нулевая. 

С другой, утверждали, что поводов для беспокойства нет, к ученым прислушиваются, девяносто процентов их предложений внесено в закон поправками, а протестуют они теперь только из принципа, потому что капризные. В общем, большие дети, которые неплохо разбираются в разных формулах, но ничегошеньки не смыслят в бухгалтерии.

Противоречия этих двух позиций очевидны. Если академики ничего из себя не представляют, то зачем к ним вообще прислушиваться? Если воруют, то где массовые посадки оборотней в квадратных шапочках?
Удивительным образом шум вокруг реформы РАН весьма походил на ту атаку, которой весь прошлый год подвергался Московский патриархат. Тогда нам беспрерывно рассказывали о растущем мракобесии, о красномордых попах на мерседесах, опираясь при этом на научное сообщество как на первейших союзников. 

Но прошло время, медийные пушки резво повернули, лупцуя из них по бывшим союзникам с той же интенсивностью, с какой ранее били по Церкви. Теперь уже сами академики оказались красномордыми. И, само собой, на мерседесах. К слову, лишь единичные представители РПЦ воспользовались оказией и пнули своих оппонентов из РАН. Остальные проявили мудрость и не стали вспоминать прежние обиды: что бы кто ни говорил, Церкви и Академии делить у нас нечего.
Об этом свидетельствует, ко всему прочему, июльский опрос холдинга «Ромир»: наряду с институтом президентства (63%) у россиян наибольшим доверием пользуются как раз РПЦ и РАН (66% и 67% соответственно). Так что все усилия их хулителей пока пропали втуне. 

Отчего же именно эти структуры пользуются таким доверием у населения, хотя в упреках к ним было и остается очень много справедливого? Во время многочисленных дискуссий что РАН, что РПЦ часто называли старейшими государствообразующими институтами. Хотя многие к этому относятся скептически, но, по сути, так ведь оно и есть. С небольшой поправкой. Лучше бы называть эти институты смыслообразующими. Религия, наука и культура — то, уж простите за пафос, что помогает оправдать наше с вами скромное существование перед Богом, если вы верите в Бога. Или перед историей, если не верите. 

Это не просто основа национального, это наднациональное — наш вклад в общечеловеческую копилку.
Есть старая притча о строительстве собора во французском городе Шартр. Трех рабочих, толкающих тяжелые тачки с камнями, спросили, что они делают. «Не видите разве? Толкаю эту треклятую тачку», — ответил первый. Второй сказал: «Зарабатываю на хлеб себе и своей семье». Третий отчеканил: «Я строю Шартрский собор». Тот собор стоит и по сей день, практически не изменившись за восемь столетий. 

Но притча о нем в наш просвещенный век выродилась в издевку и насмешку, в анекдот о цирковом уборщике, который прибирает навоз за слонами после представления. Уборщик жалуется на тяжкую долю и маленький оклад. «Чего ж ты не уходишь?» — «С ума сошли? Да чтобы я ушел из шоу-бизнеса?!» Теперь чувство сопричастности большому общему делу вызывает лишь ироническую улыбку.
Пирамида потребностей Маслоу закрывает нам солнце. Смысл ее в том, что голодный человек не в состоянии думать ни о чем, кроме еды. 

Лишь сытому доступны высокие устремления. Однако австрийский психиатр Виктор Франкл, пройдя концлагеря, на горьком опыте убедился: для человека смысл важнее хлеба. Как раз он лежит в основе. И не только смысл жизни, но и смысл страданий, смерти. Шанс выжить в концлагере был выше у тех, кто во что-то верил.
Ныне же о смыслах предпочитают не говорить. Все сводится к деньгам. К часам на руке Патриарха, к маркам автомобилей, к соотношению «цена–качество». Складывают и делят. Сколько там рубликов потрачено на одну цитату в авторитетных источниках? 

На одну спасенную душу? Есть ли необходимый профит, или уже пора запускать эффективных менеджеров? Забывая, что самым эффективным менеджером в истории был вовсе не Иосиф Сталин, как сейчас принято говорить, а легендарный царь Мидас. У того в золото обращалось все, до чего он дотрагивался. От такой эффективности бедолага предпочел вовремя избавиться, чтобы не помереть от голода.
Ученые обижаются, когда их называют дармоедами. Но в бытовом смысле они и должны быть дармоедами. Наряду с монахами и поэтами. 

Наука — она ни для чего. Она — потому что. Потому что мы люди, и это наша природа и предназначение, а любые полезные штуки-дрюки — всего лишь один из побочных эффектов. Более того, существует парадокс: чем больше мы будем добиваться от науки какой-то пользы, тем меньше этой пользы станем получать. Потому что фундаментальные открытия нельзя запланировать или купить. Как нельзя заказать кому-нибудь гениальный роман или великое полотно. Как нельзя стать святым, поступив на соответствующие курсы. 

Ольга Туханина