Несмотря на оптимистичные прогнозы чиновников, обещающих оживление экономики и скорый выход из кризиса, большинство россиян предпочитают "обустраиваться" в негативной реальности

На прошлой неделе при подведении итогов года минувшего выяснились интересные подробности. Их выявили исследования, проведенные американской социологической маркетинговой компанией Nielsen и российским Институтом социсследований РАНХиГС. Оба мониторинга, каждый со своей стороны, определили изменения, произошедшие в течение 2016 года на российском кризисном "дне" и в сознании россиян. Результаты занятные: наши граждане настолько сжились с негативом, что уже и не чают "всплыть" раньше, чем через два года, да и это "если повезет".

Есть и другая новость от социологов: согласно результатам исследования, проведенного Ромиром, пессимизм "невсплывающих" россиян не идет ни в какое сравнение с тем, что испытывают европейцы,-- у них ощущения еще хуже, а оптимизма во взглядах на перспективу еще меньше. Если пессимизм россиян составляет -14 процентных пунктов (падение на 20 пунктов в сравнении с прежними замерами), то в Италии этот показатель -48, а в Греции и вовсе -53!

Почему так мрачны европейские ожидания -- тема для отдельного разговора. А вот отчего такие показатели у нас, хорошо бы понять. Похоже, нас от европейцев в оценке экономических перспектив отличает главное -- атрофия самого желания "всплывать".

Глубина погружения

В экономике все почти как в жизни. Глубину дна российской экономики определяют уже пару лет -- ежемесячно, тщательно и всякий раз с новым результатом. И оптимизм тут уместен только в виде самоиронии: мол, думали, что хуже уже некуда, а есть куда. 2016 год подтвердил это цифрами.

Например, исследование индекса потребительского доверия, проведенного американской Nielsen, может лучше любых других экономических данных свидетельствовать о реальном положении дел в экономике. В самих Штатах падения потребительского спроса панически боятся, и если этот показатель замрет или хуже того -- начнет сокращаться, как, например, в кризис 2008-го, для властей США -- это повод к решительным действиям для его стимуляции. В этой логике их российским коллегам даже поздно бить в набат: индекс потребительского спроса россиян, судя по данным исследования, упал до минимума с 2004 года -- 63 пункта. Исчезла и наметившаяся летом -- осенью 2016 года тенденция к росту спроса (показатель был тогда 66-67 пунктов) -- наши граждане, напротив, все больше сокращают покупки, на одежде и развлечениях экономят уже 75 процентов опрошенных.

Но самый тревожный сигнал, вопиющий о сокращении основы основ любой устойчивой социальной системы -- среднего класса,-- цифра в 53 процента россиян, которые переключились на более дешевые бренды продуктов питания. Этот параметр, убеждены эксперты, довольно точный показатель глубины уже даже не кризиса, а вызванных им социальных перемен. Люди с доходами средними и выше этого уровня, которые еще в 2014-2015 годах пытались сохранить привычный образ жизни, частью которого всегда было наличие тех или иных продуктов в домашнем холодильнике, в 2016-м сделать это уже не могли и качественно изменили свои "корзины". Что, безусловно, свидетельствует о снижении их уровня жизни.

Еще хуже то, что самая трудоспособная возрастная прослойка общества -- те, кому сейчас от 30 до 49 лет,-- испытывает такую же невысокую степень уверенности в завтрашнем дне, как и люди старше 50, то есть предпенсионного и пенсионного возраста (это выявило исследование РАНХиГС "Мониторинг социально-экономического положения и самочувствия населения"). Иначе говоря, не имеют никакой особой уверенности, кроме одной: надо выживать всеми способами. Да и как иначе, если, по данным Росстата, реально располагаемые денежные доходы населения снизились в декабре 2016 года по сравнению с аналогичным периодом 2015-го на 6,1 процента, а за три последних года (2013-2016) падение составило аж 9 процентов. Реальная зарплата упала на все 10. Реальный размер назначенных пенсии -- на 6,7 процента. Цены при этом выросли: только за прошлый год на продовольствие -- на 4,6 процента, на промтовары -- на 6,5 процента и на услуги -- на 4,9 процента.

А еще, понятное дело, инфляция: она воздействует по-разному на разные социальные группы, но сильнее всего ударила по малообеспеченным. Как пояснил "Огоньку" старший научный сотрудник Института соцанализа РАНХиГС Дмитрий Логинов, ощущение от снижения уровня жизни в прошлом году стало более серьезным и значительным: свыше 20 процентов россиян тратят все заработанные средства только на еду и услуги ЖКХ; 92 процента из числа малоимущих и вовсе вошли в режим жесткой экономии.

Автономное плавание

Наш удивительный народ, впрочем, к трудностям привык, и терпеливые граждане пытаются выжить всеми способами: 34,6 процента стали выращивать овощи и фрукты, 14,9 процента нашли разовые подработки, 7 процентов -- регулярные подработки, 5,6 процента -- вторую работу. Этот последний показатель важен. Если сопоставить его с данными по числу занятых в теневой экономике (рост на 5 процентов) и потерявшими работу (15 процентов), то вывод очевиден: малый процент нашедших вторую работу объясняется тем, что найти такую крайне сложно в условиях сокращающегося предложения на рынке труда. В некоторых секторах положение близко к критическому: например, в сфере профобразования 26 процентов респондентов РАНХиГС остались в 2016-м без работы.

На таком фоне, согласитесь, несколько пикантно выглядит официальная статистика, которая говорит о... снижении уровня безработицы. И как минимум странно воспринимаются заявления высоких чиновников и близких к власти экспертов, звучавшие во все дни недавнего гайдаровского форума. Спикеры уважаемого собрания как мантру повторяли тогда тезис о начавшемся "всплытии со дна", о "малом росте в экономике" и о том, что в туннеле кризиса, наконец-то, забрезжил свет. Судя по результатам социсследований, для 78 процентов россиян все выглядит иначе. Не выручают и "объективные цифры", свидетельствующие о росте производства в России (на 0,1-0,5 процента) и об увеличении инвестиций в основные фонды (на 0,3 процента),-- чем дальше, тем больше они напоминают статистическую погрешность.

-- Погрешность это или нет -- не столь важно, поскольку мы, достигнув дна, приподнялись над ним слегка и остановились. Показатели колеблются в пределах 1-2 процентов, что не позволяет их уверенно называть индикаторами роста, так что это не повод для оптимизма, если говорить о социальном самочувствии населения,-- пояснила "Огоньку" ведущий научный сотрудник РАНХиГС, д.э.н. Александра Полякова.-- Происходит другое: закрепление негативного опыта. Население привыкло "к доллару по 62", и это стало устраивать. У людей нет стремления оптимизировать, переломить ситуацию. В научной терминологии это именуется социальной апатией. С одной стороны, ситуация не ухудшается -- это плюс, но со временем это становится фактором торможения. Нынешняя ситуация напоминает уже не болото, как было в начале кризиса, а состояние придонного ила. Рост отдельных показателей не выводит нас на докризисный уровень, поэтому незначительная повышательная динамика многими воспринимается не как импульс роста, а, скорее, как колебания вокруг точки. А колебаться можно с разной частотой. И -- долго...

Время пошло

Хотелось бы, конечно, понять, во что это "долго" может отлиться: пятилетка, две, три? И за каким процентным порогом "социологическое недовольство" перерастает в уличное?

-- Важен не столько сам процент, сколько динамика этого показателя за достаточно длительный период. Иными словами, после какой точки ухудшения начнутся негативные процессы и где тот уровень, за которым могут последовать социальные взрывы? Четкого ответа никто не даст, но сегодня можно сказать, что при нынешней динамике в течение 7-8 лет еще можно "жить спокойно". А вот через 10 лет могут начаться волнения,-- убеждена Александра Полякова.

Нынешний кризис, по мнению экономистов, тем и отличается от предыдущего 2008-2009 года, что после почти равного падения уровень восстановления иной. Возможные социальные последствия кризисного удара 2008 года тогда удалось довольно быстро нивелировать, залив кризисный пожар миллиардами из резервных фондов, а потом восполнив потери резервов за счет высоких цен на нефть. На сей раз резервы подтаяли, как снег весной, цены на черное золото рухнули с былых высот, и будет счастье, если останутся у отметки в 50-60 долларов за бочку. В начале 2016 года россияне верили в обещания власти покончить с кризисом за пару лет, сейчас уже нет. При этом большинство опрошенных убеждены, что выход из тоннеля все же будет -- в пределах 2020 года.

Это, к счастью, раньше "пороговой даты". Остается надеяться: пронесет...

Светлана Сухова