Чуть больше года прошло с того момента, как Россия вступила в единое экономическое пространство. О том, помогло ли «соседское соглашение» улучшить бизнес-климат в стране, что нужно сделать для поднятия имиджа отечественных товаров, как можно выжить в условиях ВТО и бороться с «драконовскими» мерами США и ЕС, в интервью корреспонденту РБК daily ЮЛИИ СИНЯЕВОЙ рассказал замминистра промышленности и торговли ВИКТОР ЕВТУХОВ. 

ТОРГОВЛЯ — ДВИГАТЕЛЬ ЭКОНОМИКИ 

 — С вашего назначения на должность замминистра прошло почти полгода, в ведомстве вы курируете вопросы торговли — внутренней и внешней. Какие итоги развития отрасли за 2012 год можно подвести? 

— Российская торговля показывает уверенный рост на 6,5% к 2011 году, что практически в два раза больше среднего роста экономики. Торговля обеспечивает десятую часть всех налоговых поступлений в бюджет. Если говорить о глобальных тенденциях, а именно о международной торговле, то можно заключить, что Таможенный союз и единое экономическое пространство стали реально восприниматься в мире как один из динамично развивающихся экономических центров. Улучшение бизнес-климата в трех странах способствует росту торговли. 

За январь—сентябрь 2012 года объем взаимной торговли вырос на 9,9% и достиг 51,3 млрд долл., в то время как торговля с третьими странами увеличилась на 4,7%.
Тем не менее мы можем сколько угодно способствовать развитию рынка, но эта деятельность в долгосрочной перспективе недостаточна. Представители торговли должны понимать, что, наводняя рынок дешевыми заграничными товарами, они получают выгоду. Но это выгода сегодняшнего дня! Сиюминутная. Не пуская на свои прилавки отечественного производителя, они во многом прикладывают руку к тому, чтобы российское производство свернулось и Россия превратилась просто в большой рынок сбыта. 

— По поводу улучшения бизнес-климата не могу согласиться. Те же исследования ведущих организаций говорят, что наш бизнес сейчас бежит, например, в тот же Казахстан, так как там просто-напросто налоговая нагрузка меньше... 

 — Буду рад, если вы поделитесь такими исследованиями, но я о них первый раз слышу. Если бы это была правда, наши предприниматели, в том числе крупные налогоплательщики, рванули бы туда в первую очередь, но они все еще здесь. Где были, там и остались. Другое дело, что они могут мигрировать из одного субъекта РФ в другой. Например, «Газпром-нефть», «Газпром-экспорт» переезжает в Санкт-Петербург. И таких примеров масса. Но чтобы все убежали в Казахстан, потому что там им обещают налоговые послабления или что-то еще, очень сомневаюсь. Там нет никакой свободной экономической зоны, там нет никаких налоговых преференций. Я во всяком случае об этом не знаю, поэтому не могу с этим согласиться. 

— Вы сказали о том, что, не пуская на свои прилавки отечественного производителя, представители торговли во многом прикладывают руку к тому, чтобы российское производство свернулось и Россия превратилась в большой рынок сбыта. Но ведь наши производители зачастую уступают зарубежным. Я вообще не помню, чтобы одежда и обувь российского производства пользовалась особой популярностью. Такое было возможно только в советское время, пожалуй... 

— Не могу с вами согласиться. По данным АКОРТ, уже сейчас свыше 70% ассортимента в торговых сетях — это продукция отечественного производства, и около половины этих товаров приходится на местных локальных производителей, относящихся к среднему и малому бизнесу. Кроме того, мы работаем в режиме онлайн и с крупными, и с региональными сетями. Так вот, по их сведениям, они реализуют достаточно большой объем российского текстиля, в частности постельного и столового белья, чулочно-носочных изделий, трикотажа и нижнего белья. Аналогичная картина наблюдается и с российской обувью. Как это ни странно, но часто, покупая одежду, мы и понятия не имеем, что она произведена в России. 

Не так давно холдинг РОМИР проводил опрос по поводу осведомленности граждан о ведущих массовых марках одежды в России. Выяснилось, что лидерами рейтинга стали именно отечественные марки, которые часто не позиционируются как таковые.
Что касается качества, то, по данным Роспотребнадзора, на сегодняшний день из импортных товаров, поступивших на российский рынок, некачественные или опасные составили порядка 40—60%. А некачественный, к примеру, трикотаж отечественного производства занимает лишь 4,2% всего рынка.
Все государства, в хорошем смысле слова, лоббируют своих производителей, создавая для них различные государственные преференции. Наши юговосточные товарищи пытаются иногда субсидировать экспорт или напрямую работать с предприятиями. 

Это все делается завуалировано, чтобы нарушения невозможно было выявить в ходе антидемпинговых или компенсационных расследований, которые могут быть инициированы любым производителем.
Для того чтобы российские товары оказались на прилавках магазинов, нам зачастую приходится договариваться, иногда даже в ручном режиме. Нам приходится усаживать друг напротив друга представителей ассоциации сетевиков и производителей и просить их: «Коллеги, обратите в большей степени внимание на наших производителей. Помогите им, проводите закупочные сессии, дни продвижения товаров российского текстиля, кожевенной продукции, трикотажа». Проблема в том, что многие производители даже не пытаются попасть в торговые сети, считая это нереальным. Им кажется, что крупный ритейл находится где-то в космосе. 

 — В чем проблемы производителей? Они не знают о существовании сетей или просто боятся? 

 — Они не появляются в сетях, потому что считают, что им не попасть на их прилавки. И это связано с разными причинами, начиная с того, что это просто боязнь заявлять свой товар в сети, и заканчивая тем, что у самих сетевиков, в их менеджменте существует проявление недобросовестного поведения. В том случае если за действиями представителей розницы отсутствует действенный контроль со стороны центрального офиса, с производителей могут требовать разного рода «благодарности». И менеджмент это признает, они говорят, что вынуждены с этим бороться. Они хотят быть «белыми», чтобы к ним попадал товар, который действительно пользуется спросом, и чтобы его никто не зажимал и не отодвигал. 

— По поводу текстильной промышленности я поняла. Но, к примеру, качество молочной продукции зачастую оставляет желать лучшего. И боязнь наших производителей белорусских конкурентов после вступления России в ВТО отчасти только подтверждает это. Что с этим делать? 

— Говорят, вообще не очень полезно пить молоко (смеется). Действительно, производители молочной продукции могут попасть в затруднительное положение в связи с тем, что мы присоединились к ВТО. Это серьезная группа риска, поэтому мы сейчас прорабатываем механизмы защиты. Поскольку прошло только полгода, у нас пока нет достаточной информации о возросшем импорте, но мы проводим тщательный мониторинг отрасли, чтобы принять дальнейшие меры реагирования. 

Однако я не согласился бы с вашей категоричностью относительно качества российской молочной продукции. Кроме того, у многих российских компаний достаточно серьезный маркетинг. На сегодняшний день наши крупнейшие производители молочных продуктов могут уже сами диктовать сетевикам правила игры. А те в свою очередь отвечают: «Мы уже находимся по отношению к ним в более ущемленном положении, потому что если их товар не представлен на прилавках, то у нас уменьшается трафик». Это «Данон», «Юнимилк». Российские производители уже обеспечивают покупательский поток и кассовые сборы. Так что здесь все не так плохо. А конкуренция — она и есть конкуренция, и так будет всегда. 

ПОДДЕРЖАТЬ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ПРОИЗВОДИТЕЛЯ 

— Над какими мерами поддержки думаете? 

— В том случае если импорт сильно возрастает, производители могут обратиться в Евразийскую экономическую комиссию, которая в свою очередь проведет антидемпинговое, защитное, компенсационное расследование. И если будет доказано, что последствия для российской отрасли налицо, мы сможем установить либо квоты, либо заградительную пошлину и ограничить поток продукции. Все процедуры прописаны в соглашении. Это толстенный документ, который, кстати, лежит у меня на столе, и я его просматриваю каждый раз, когда возникает необходимость.
Нужно понимать: все, что сегодня делается со стороны государства в рамках защиты внутреннего рынка и производителей, не перекрывает рыночные механизмы. Только государственным регулированием нам это не настроить. 

Мы не можем тянуть за уши тех, кто не умеет рассчитать свою экономику, не понимает, как сокращать издержки, увеличивать рентабельность, модернизировать производство, удовлетворить запросы потребителей, которые сейчас реально поворачиваются в сторону более качественного, более экологичного товара. Всех на плаву не оставить. Конкуренция все равно существует. У нас же сейчас не плановая экономика: что произвел, то у тебя забрали, поменяли на тракторы, тракторы поменяли на подшипники, подшипники поменяли на что-то еще, а кому плохо — всем раздали деньги. Такого уже не будет. 

— Ранее вы выступали с предложением установить квоту для отечественной продукции легкой промышленности (до 30%). Это окончательная цифра? Как будет решаться вопрос с производством? Справятся ли, на ваш взгляд, российские производителя с объемом товаров, которые требуют торговые сети?

— Это некий целевой ориентир, в первую очередь для нас самих. Нам бы хотелось, чтобы товаров легкой промышленности на прилавках было больше. Так, по некоторым категориям товаров сети показывают, что на прилавках уже представлено до 70—80% отечественной продукции. Понятно, что это неширокая линейка, тем не менее тенденция налицо. Что касается товаров легкой промышленности отечественного производства, то их доля на розничном рынке непродовольственных товаров уже составила около 25%. 

Мы хотим, чтобы такие показатели были достигнуты в индустрии детских товаров, причем всех — от одежды до игрушек. Здесь у нас тоже уже существуют неплохие показатели. Сейчас готовим стратегию развития индустрии детских товаров, которую в июне будем представлять в правительство. Наша цель, чтобы и детские товары отечественного производства занимали не менее 30% рынка. Достигнем этого показателя, поставим следующий ориентир и так будем двигаться дальше.
— И какой следующий показатель?
— Не знаю. Посмотрим, как быстро этого достигнем.

— На что направлена стратегия развития индустрии детских товаров? Чего с помощью нее хотите достичь? 

— Есть несколько основных целей, которые мы перед собой ставим. Первая — это добиться того, чтобы у нас на внутреннем рынке продавалась качественная и конкурентная детская продукция российского производства. Не секрет, что сейчас на российском рынке доминируют импортные товары, их доля колеблется от 60% в сегменте детской косметики и товаров для новорожденных до 90 % в сегменте детской обуви, одежды и игрушек. Второй момент — увеличение экспортного потенциала (до 20—30%). У нас есть неплохие детские товары, которые уходят на экспорт. Это головоломки, развивающие игры, изделия народных художественных промыслов. Здесь мы уже конкурируем даже на зарубежных рынках. Но этого мало. Третий момент — это продвижение и создание своих национальных брендов. 

— У нас есть собственная мощность, чтобы производить детские товары внутри страны? Или опять все будет производиться в Китае? 

— На долю российских производителей на рынке детской продукции приходится всего 10—12% объема продаж. Цифры небольшие, но в последние годы наше производство действительно растет. У нас уже немало компаний, кто производит детскую одежду и обувь, детские игрушки, печатную продукцию и развивающие игры. Для того чтобы продержать отечественного производителя, у нас действует широкий спектр мер. Например, на детские товары у нас НДС 10% по всей товаропроводящей сети. Кроме того, у нас есть очень важный механизм, а именно преференции при закупке для государственных нужд. Мы его будем применять не только в легкой промышленности, но и в детской тоже... 

Для садиков, школ, студий, кружков, где закупается много различной продукции, которая, по нашему мнению, должна быть отечественного производства.
— Говорилось о преференциях для российских товаров при госзакупках. Будет ли какая-то процентная планка для такой продукции?
— Это не процент. Если говорить о легкой промышленности, то сейчас будет принято решение: если аналог зарубежной продукции производится в РФ, то должна закупаться российская продукция. То же самое по детской продукции при закупке для госнужд. 

Понятно, что частному потребителю мы этого не можем навязать. Но если развивающие игры производятся в России, если книги печатаются в нашей стране, шьется постельное белье для детских садов, поликлиник, значит, мы будем закупать здесь. А по легкой промышленности, я считаю, что эта обязанность должна распространяться не только на госзаказчиков, но и госкорпорации и компании, где есть значительное участие государства в капитале. Это может быть 50, 75 или 100% акций. Считаю, что такие нормы должны быть. 

АДАПТИРОВАТЬСЯ К ВТО 

— Согласно плану адаптации России к условиям ВТО еще в октябре прошлого года Минпромторг должен был представить в правительство список товаров, в отношении которых устанавливается запрет на закупки для госнужд, в случае если страной происхождения товаров не являются страны ЕЭП. Насколько известно, готов проект этого списка. Что он в себя включает? 

— Список состоит более чем из 80 товарных позиций. В него входит продукция автомобильной промышленности (автомобили, тракторы, автобусы, комбайны и т.д.), авиационной (самолеты), легкой (ткани, одежда, мебель) и медицинской промышленности (различное медицинское оборудование, приборы, аппараты), металлургической (станки, прокат, трубы и т.д.), а также сельскохозяйственная продукция (молочная, мясная продукция, рис и т.д.)... Сейчас список согласовывается с другими ведомствами. Отмечу, что мы его берем не из головы, получаем заявки от производителей, обрабатываем их.

— Концепция та же? Если аналог товара производится в России, то он и должен закупаться. Есть все-таки какие-то ограничения по цене? 

— Возможно, будет введено ограничение по ценовым показателям: продукт не должен стоить дороже иностранного более чем на 15%. В целом ограничения могут быть разными. Но это абсолютно нормальный механизм. 

— Есть какие-то спорные позиции? 

— По закупкам — нет. Какие тут спорные позиции? Если мы видим, что это качественная продукция, что она удовлетворяет требованиям нашего потребителя, то замечательно. Спорные позиции могут возникать по мерам защиты, пошлинам, которые мы сегодня еще имеем право применить с учетом переходного периода. Одни отраслевики не хотят, чтобы увеличилась пошлина на ввозимые товары. А другие, которые этот товар производят, наоборот, хотят ее увеличить, пока есть такая возможность. Возникают дискуссии, мы регулируем, смотрим по продукции, насколько она становится дороже или дешевле. Споры возникают, но обычно это все рабочие вопросы. 

— Почему план адаптации к условиям ВТО держится в секрете? Не логичнее было бы, ко всему прочему, знать бизнесу, к чему готовиться? 

— Пока так надо как для государственных интересов, так и для интересов производителей конкретных отраслей. Со временем все будет открыто. Пока решение не принято, зачем мы будем будоражить и давать повод нашим иностранным партнерам к чему-то готовиться? Если бы вы посмотрели, какие меры применяются в отношении наших производителей за рубежом — в ЕС, Америке, Китае, на Украине, то я могу сказать, что мы еще ведем себя очень интеллигентно. Мы сейчас выступаем за то, чтобы отстоять права российских производителей и снизить заградительные пошлины, квоты, цены, которые устанавливают для нас, — это очень непросто. 

Так, наши европейские соседи на российские бесшовные трубы ввели пошлины от 24 до 35% от таможенной стоимости товара. Стальные тросы и канаты облагались пошлиной от 9 до 50,7%. Нитрат аммония — от 28 до 47,07 евро за тонну. Вот и подумайте, какие убытки терпели российские производители. Есть совершенно «драконовские» варианты. В США российский предприниматель, завозя толстую листовую сталь, должен был оплатить пошлину от 53 до 185% от таможенной стоимости. Благо, что теперь, вступив в ВТО, мы получили право требовать от них изменения этих решений. Как и они от нас. 

— То есть они в рамках уже нашего вступления в ВТО держат пошлины на таком уровне? 

— Да. Все эти пошлины, о которых я сказал, введены в рамках проведенных антидемпинговых или компенсационных расследований. Если проведено расследование и принято решение, что имел место массированный демпинг и причинен ущерб отрасли, они имеют право ввести ограничения. Это не противоречит правилам ВТО. А мы имеем право оспаривать данные ограничения в суде или в суде ВТО. И добиваться отмены. Либо же попытаться разрешить все в переговорном порядке, если мы хотим досудебного разрешения спора. Как в любом процессе.
В отношении России применяется со стороны различных стран более 70 ограничительных мер. Мы применяем 13 мер на территории Таможенного союза. Нам есть над чем работать, и нас больше ограничивают, чем мы. Но это процесс переговорный. Мы только вступили в ВТО, сейчас происходит притирка. Приведу пример действий Украины. 

Прошло три года после ее вступления в ВТО, а это тот период, когда можно начинать пересматривать договоренности по уровню таможенных пошлин, и наши соседи выкатили на пересмотр практически весь спектр товаров. Это тоже не запрещено. Пожалуйста, предлагайте, требуйте, рассматривайте. Каждый идет своим путем.
— Один из пунктов плана адаптации гласит, что вы должны ежеквартально проводить мониторинг импорта. Каковы результаты?
— Мониторинг мы осуществляем в отношении ряда чувствительных товаров, например таких, как молоко, сливочное масло, сметана, йогурты, сыры, творог, живые свиньи, а также мясо свинины. Пока по его итогам никаких специальных мер не введено. Но уже в ближайшее время они могут появиться. Сейчас мы проводим консультации с российскими производителями молочки в целях выявления оснований для принятия защитных мер. 

О ПИВЕ И СИГАРЕТАХ 

— Возвращаюсь к вопросам внутренней торговли. Каков прогноз по развитию малой торговли (киосков) в связи с запретом на продажу в них пива и в скором времени сигарет? 

— Ужесточение правил игры для владельцев уличных павильонов и киосков приведет к перераспределению денежных потоков в пользу крупных магазинов и магазинов «у дома». Однако запрет на продажу пива и сигарет не приведет к полному уничтожению киосков как торгового формата, они перепрофилируются на продажу непродовольственных товаров. Остальные могут сосредоточиться на продажах безалкогольных напитков и кондитерских изделий. Кстати, похожий прогноз можно дать и в отношении уличных торговых павильонов, в которых на сигареты и пиво приходится 55% оборота. 

— Вы предлагали создать специальный знак, который бы отличал отечественную продукцию от остальной. Каким вы себе его представляете? Триколором или каким-то другим образом можно маркировать российские товары, произведенные, к примеру, в Китае? 

— Начнем с того, что российские товары могут быть произведены только на территории России. Инициатива по созданию специального знака пока находится на стадии обсуждения. Существуют определенные препятствия: в настоящее время законодательством не определено, что такое российский товар. Что касается моего личного восприятия, то мне на память приходит знак качества, который был в советское время. Смысл в том, чтобы он с чем-то уже ассоциировался. Тот знак качества помнят все. Это может быть как один из вариантов. В Финляндии, к примеру, свой знак — белый лебедь. Возможно, стоит подумать о триколоре (улыбается). 

— Часто ваше имя фигурировало в СМИ в разрезе борьбы с курением. В свое время вы дали положительное заключение на проект Минздрава о размещении на пачках сигарет устрашающих надписей и картинок, не исключали, что пачки начнут оборачивать «траурным крепом». Почему решили уделить этой проблеме столь пристальное внимание? 

— Мы, конечно, не предлагали оборачивать пачки сигарет крепом (они бы при этом стали гораздо дороже!), но нарисовать на них черную траурную ленту — это очевидное невербальное предупреждение о беде. Люди требовали от нас запретить игровые автоматы, продажу алкоголя детям, ограничить курение в общественных местах. Это, по сути, социальный заказ. И он реально направлен на оздоровление нации. 

— Осенью прошлого года вы сменили кресло замминистра юстиции на кресло замминистра промышленности и торговли. Что привлекло в новой должности? Денис Валентинович Мантуров лично вам сделал предложение? 

— Я более десяти лет был в законодательной власти и возглавлял комитет по законодательству заксобрания СПб. За это время все твердо запомнили, что я юрист. И мой переход в Минюст выглядел органично. Там мне удалось поработать в тесном контакте со многими министерствами и ведомостями и впервые, уже на федеральном уровне, прочувствовать, что адекватное управление процессом происходит всегда на стыке нескольких дисциплин. При этом позволю заметить, что имею базовое экономическое и бизнес-образование, хотя вряд ли что может сравниться по качеству образования со знаменитым юрфаком СПбГУ, который я также окончил. 

В Минпромторге мои основные функциональные обязанности сформулированы (вкратце) так: «Вопросы формирования и реализации государственной политики и нормативно-правового регулирования в сфере внутренней торговли и внешнеторговой деятельности». По сути, здесь нужны обе мои профессии: и экономиста, и юриста. О Денисе Валентиновиче (Мантурове) я слышал много добрых слов, как о его высоких профессиональных качествах, так и о его человеческих достоинствах. Я очень рад, что смог убедиться в этом лично. Кроме того, министр — мастер спорта по плаванию. Я еще до академической гребли тоже пять лет отдал этому виду спорта (улыбается).